Вчера я получил письмо Марины Салье. Вместе с известием о ее смерти.
Хочу прежде всего выразить соболезнование родным и близким Марины Евгеньевны и всем тем людям, которым она была дорога.
Мы познакомились в последние месяцы ее жизни — сначала заочно, в интернете, где она поддерживала меня, а потом встретились в Санкт-Петербурге. И теперь вот это последнее письмо, которое — так уж распорядились жизнь или смерть — адресовано мне. «Со своей стороны я ни на что не претендую, кроме одного — ответа на это послание», — так Марина Евгеньевна заканчивает свое письмо. Честно скажу — вчера, когда я прочел его, я не сразу знал, что ответить, так как очень трудно найти нужные слова. Да и что в словах? Ведь единственное, о чем она просит, теперь как раз не в моих силах.
Читая вчера письмо, я думал о том, что Марина Евгеньевна — настоящий политик. Трагические обстоятельства перевели ее просьбу в разряд невыполнимых. На это письмо просто невозможно ответить формально. Но оно написано. И теперь звучит как ее политическое завещание. Так что письмо требует от меня намного больше, чем просто написать ответ. Это та ответственность, которую возложили на меня люди, «вписавшиеся» за меня. Марина Салье, по сути, напомнила об этом. Смерть придала ее посланию особую политическую силу и глубину. Так получилось.
Соответствовать этому непросто. И непросто получать такие письма и терять таких искренних сторонников. А Марина Салье была очень искренний человек и очень твердый в своих убеждениях политик. Безмерно жаль, что мы не сможем теперь обсудить с ней ее предложения и сверить свои позиции. Осталось несколько ярких высказываний в мою поддержку, постов в блогах и вот это письмо. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ответить на ее послание, — единственно возможным теперь способом.
Я буду действовать.
Спасибо Вам, Марина Евгеньевна, за поддержку и веру.
И светлая Вам память.
Михаил Прохоров
