11 апреля — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Он установлен по инициативе ООН в память об интернациональном восстании, которое подняли 11 апреля 1945 года узники Бухенвальда, узнав о приближении Советской Армии. Всего в 14 тысячах концлагерей, в тюрьмах и гетто содержалось 18 миллионов человек. Из них более 11 миллионов были уничтожены. Среди погибших — 5 миллионов граждан СССР.
В Кирово-Чепецке живут несколько человек, которые малыми детьми были угнаны в Германию. Сегодня двое из них снова вспоминают то, что хотели бы, но не имеют права забыть.
Вернувшиеся из концлагерей
Надежда Петровна Ранзузова (ныне Жуйкова) перед Великой Отечественной войной жила в деревне Перелесье под Ленинградом. «У нас был большой добротный дом, много живности в хозяйстве. А в конце огорода – банька, — рассказывает Надежда Петровна. — Напаримся — и бегом в речку, что за околицей. Она мелкая, вода в ней чистая».
Помнит, как объявили войну. Тогда из Ленинграда приехала в гости мамина сестра. Мать самовар поставила в саду под яблоней, за столом собралась вся семья. И вдруг из репродуктора раздалось: «Внимание, внимание! 22 июня немецкие войска вероломно нарушили границу СССР…». Тётя быстро уехала назад. Больше они её не видели и только спустя годы узнали, что она и её дети умерли в блокаду.
Уже в сентябре 1941 года немцы были в деревне. Поселились и в их родном доме, а ближе к холодам велели хозяевам убираться в лес. Многие семьи вырыли землянки. «Помню, родители сложили хорошие вещи в большой сундук, а сверху положили красивую куклу, которую мне из Ленинграда привезли. Сундук зарыли во дворе, надеялись вернуться», — рассказывает Надежда Петровна. Зиму жили в лесу, в землянке, спали на нарах всей семьёй под одним одеялом. Женщина вспоминает, как добывали мерзлую картошку из-под снега на колхозном поле под разрывами снарядов. Голод побеждает страх.
А весной 1942 года Надежду, её брата Василия и родителей отправили работать на фашистов, превратив в дешёвую рабочую силу. До декабря 1944 года семья кочевала по разным концлагерям. Первый – Клош — был в Эстонии. Туда приезжали зажиточные хуторяне, выбирая себе рабов. Ранзузовы попали на хутор к хозяйке, которая их не обижала, хорошо кормила. Но всё семейство, включая детей, работало от зари до зари.
Потом был концлагерь в Балтийске. «Каждый день по нескольку трупов на тележках вывозили», — рассказывает Надежда Петровна. Через колючую проволоку сердобольные местные жители кидали старые вещи. Что поймаешь – твоё. Затем семью повезли в Финляндию. Там, в городке Сало, их устроили в барак, в отдельную комнату. Отец работал на молокозаводе. Мать и дети – на сельхозработах. Там даже выплачивали какие-то деньги, на которые семья могла кое-как питаться.
— Очень тосковали по Родине, мечтали о возвращении, — говорит Надежда Петровна. – Нам повезло – мы были всегда вместе с родителями. Хотя был момент, когда меня при отправке из Перелесья чуть не посадили в другую машину. Как я заревела, силой затащили в ту машину, где были родители, иначе неизвестно, была бы я жива или нет.
Война закончилась. Но возвращаться Ранзузовым было некуда – немцы сожгли всю деревню перед отступлением. Их направили в Ярославскую область. Снова стали работать в колхозе. Новые односельчане жалели их, помогали, чем могли в то трудное, голодное время. Потом нашлись ещё два старших брата, и семья переехала к одному из них в посёлок Каринторф.
Ранзузовы всем большим семейством обосновались на новой родине – в Кирово-Чепецке. Надежда Петровна выучилась на швею, позже работала в 200-м цехе завода полимеров. Вместе с мужем, с которым отпраздновали золотую свадьбу, вырастили двух сыновей. Есть внуки и правнуки. Не любит Надежда Петровна вспоминать войну, и фильмы о войне не смотрит.
Узница Аудицкого концлагеря
Тамаре Сопелкиной (ныне Цепаевой) (на фото вверху) было два года, когда началась война. Её детская память сохранила немногое. Мама, Наталья Ивановна, перед самой войной переехала в посёлок Рогавка, что в ста километрах от Ленинграда. Отец Тамары так и не успел оформить законный брак с гражданской женой – погиб на Финской войне. Женщина осталась с тремя дочками, мал мала меньше, в поселке, где не было никого из родных. А тут война!
Тамара помнит, как бежали в лес под градом снарядов. Осколки задели пятилетнюю сестрёнку, и она умерла на руках у мамы, которая вынуждена была закопать тельце прямо в лесу. Позже угнали в плен старшую сестру, около десяти лет от роду. Тамара с мамой жили в оккупированной с августа 1941 года Рогавке. Мать была женщина крепкая, её взяли работать на строительство шоссе, аэродрома. Тамара Григорьевна помнит, как однажды попыталась мама получить продовольственный паёк за убитую сестру, и дисциплинированные немцы публично высекли её розгами…
По документам из архива КГБ, массовый угон населения в Германию из посёлка был в сентябре-октябре 1943 года. Вместе с земляками Сопелкины оказались в Аудицком концлагере. Заключённых разместили в длинном бараке за колючей проволокой, где помещалось более ста человек. Начались болезни, истощение. Были отчаявшиеся — этих безжизненно повисших на колючей проволоке людей девочка запомнила на всю жизнь.
Каждое утро заключённых выстраивали, чтобы распределить на работы. Как-то отправили маму на хутор – сено косить, за скотиной ухаживать. Она весь день занята, а дочка сама себе была предоставлена. «Вот, вилами ткнули, потому что под ногами мешалась», — показывает Тамара Григорьевна метку на ноге. Четырёхлетняя худышка ловко лазила в клетки с курами, собирая яйца для хозяев. Чем могла, маме помогала.
Играть ей было не с кем. Как-то Тамара решила искупаться в деревенском пруду. Рядом резвилась немецкая детвора. Но она была для них не человеком, а живой куклой оттуда — из-за проволоки. На всю жизнь Тамара запомнила, как немецкие дети топили её в пруду. И слёзы унижения, когда посадили девочку в коровью лепёшку, измазав одежонку. Мама не могла защитить. Тамара вообще не помнит, как она общалась с мамой: та всегда была в работе, всегда страшно уставшая.
Когда окончилась война, тысячи людей собирались на железнодорожных станциях, ожидая отправления на Родину. Немецкие города, освобождённые от фашистов, стояли в руинах. Как и другие, Тамара с мамой бродили по разрушенным домам, собирая уцелевшие вещи. У них не было ничего. Потом, по возвращении в Рогавку, вещи обменивали на продовольствие.
Она путала немецкий и русский
В родной посёлок Сопелкины вернулись в апреле 1945 года. Таких было немало, людей размещали во времянках — круглых юртах. Опять нары, опять болезни. У Тамары на теле были гнойники, она была простужена, страдала энурезом, за что девочку ругали – где столько белья напасёшься?! «А вшей было сколько! Встряхнёт мама платок – весь снег ими усыпан», — вспоминает Тамара Григорьевна. Трудно восстанавливалась страна после войны – кругом голод, нищета, болезни. В декабре мама умерла от туберкулеза на 39-м году жизни.
Круглой сироте Тамаре повезло – её взяла к себе бездетная семья председателя колхоза. «Вырастили, приучили к труду, ко всему хорошему, пальцем меня не тронули», — с благодарностью вспоминает она. Хотя добавляет, что жизнь в приёмышах не сахар. Но оказаться в тогдашнем детдоме не хотела, видела этих вечно голодных, оборванных детей. Поначалу учёба ей давалась с трудом. Самые активные годы созревания интеллекта девочка провела в оккупации, а затем в концлагере, где с ней не занимались, не разговаривали, не учили. Она путала немецкие и русские слова, особенно трудно давался родной русский язык…
Но здоровые гены взяли своё, она выправилась, превратилась в красивую девушку. Окончила медицинское училище и уехала по распределению с подругой в молодой город Кирово-Чепецк.
«Меня жизнь не испортила»
Послевоенная биография бывшей узницы Аудицкого концлагеря сложилась неплохо. Она любила свою работу медсестры в яслях, где трудилась 38 лет. До сих пор общается с некоторыми своими повзрослевшими ребятами. Создала семью, воспитали с мужем дочь и сына. Правда, Бог не дал внуков, но скольким малышам она помогла вырасти!
— Меня жизнь не испортила. Не врала, не предавала, людям помогала, чем могла. Самовлюблённой эгоисткой не стала, — отвечает на мой вопрос о том, как сложилась жизнь, Тамара Григорьевна. И тихо добавляет: «Сейчас люди совсем другие, не как мы».
Очень хочется, чтобы задумались молодые люди о судьбе этой женщины, перенесшей множество лишений, но сохранившей достоинство, понятия о человечности, сердечную доброту. Когда вам будет трудно, и жизнь поставит перед выбором – помните о том, что можно оставаться человеком в любых обстоятельствах.
Светлана Патрикеева, газета «Вперед
Цитата Из переписки Гиммлера
«Работа должна быть в полном смысле этого слова изнуряющей, чтобы добиться максимальных достижений. Все обстоятельства, которые ведут к сокращению рабочего дня, как-то: еда, поверки и т. д., должны все больше укорачиваться… Обеды, которые отрывают надолго от работы, запрещены…».
Из книги Раймунда Шнабеля «Власть без морали»:
«Прибыль@ при рациональном использовании трупа:
- 1. Золотые коронки
- 2. Одежда
- 3. Ценности
- 4. Деньги за вычетом стоимости кремации — 2 марки
Средняя прибыль — 200 марок.
Дополнит. прибыль — использование костей и пепла».
